| |
БОРИС ШТОКОЛОВ: "НАША ВЕРА ПРЕКРАСНА, СПРАВЕДЛИВАЯ, ЭТО
ВЕРА ВЕЛИКИХ ЗАВЕТОВ". ИЗ ИНТЕРВЬЮ ЖУРНАЛИСТАМ РАДИОКАНАЛА "ВОСКРЕСЕНЬЕ"
И "ПРАВОСЛАВНОЙ ГАЗЕТЫ".
- Борис Тимофеевич,
где истоки вашего творчества? Когда вы поняли и почувствовали, что сцена, пение
– ваша судьба?
- Это
началось во флоте. Я окончил школу юнгов на Соловках, куда приехал из Свердловска.
Шла война, в Свердловске был голод… В 1944 году мне исполнилось 14 лет. После
школы юнгов меня отправили по распределению в Кронштадт на эсминец «Строгий».
Позднее, когда я уже служил на другом эсминце – «Стройный» , ко мне подошел
матрос, сказал: «Тебе надо петь серьезно, в консерватории». Была хорошая, солнечная
погода. Мы все собрались на палубе, я пел под гитару. И тогда я почувствовал,
что хочу петь, мечтаю о пении, ничего другого не хочу в жизни. Тогда мне было
15 лет. Я решил стать певцом.
- Как складывалась
ваша судьба дальше?
- Закончилась
война. За многими юнгами приезжали родители, забирали их домой. За мной никто
не приехал: мама воспитывала меня одна, отца убили в 1942 году. Вместе с одной
семьей я уехал домой, в Свердловск. И сразу же сказал маме: хочу петь. Мама,
конечно, хотела видеть меня адмиралом флота и была недовольна. Ей нечем было
кормить детей. Она работала в трамвайном парке, мыла посуду и приносила домой
бурду из воды с лапшой. Тем и жили… Я поступил в школу ВВС и стал заниматься
пением у Софьи Алексеевны Батуриной. В то время, в 16-17 лет, я буквально сходил
с ума по пению. В самодеятельном концерте меня услышал маршал Жуков. Я пел “Грустные
ивы” Блантера и “Эх, дороги” Новикова. Жуков подозвал меня и сказал: “Таких,
как ты, в авиации много, тебе надо петь.” Вскоре я уехал в Серпухов. Там на
аэродроме мы проходили карантин. Один раз приходит солдат и говорит: “Курсанта
Штоколова требует зам. начальника по политчасти”. Захожу. “Хочешь петь?” Я говорю:
“Хочу”. - “Пришел приказ маршала Жукова”.
Так я вернулся
в Свердловск, где поступил в консерваторию. Меня поселили в общежитии, что находилось
на углу Малышева и Вайнера, в одной комнате с Юрой Гуляевым. Юрий Гуляев – это
великолепный баритон, прекрасный талант, душа… Мы однолетки, тогда нам было
по 19 лет. Мы с ним часто приходили в класс консерватории в 12 часов ночи, когда
все пусто, закрыто, и слушали Карузо, Шаляпина, Нежданову... Свердловску я обязан
всем музыкальным воспитанием, образованием. Но более всего мне подошла школа
Энрико Карузо. Я прочел его книгу и многое взял для себя. В 1951 году со второго
курса меня взяли в оперный театр, и я пел там. Сейчас хочу научить других пению
по своему методу. Скоро выйдет моя книга с видеоматериалом. Этим пособием я
хочу помочь тем, кто далеко от центров культурной жизни собирается стать певцами.
- Пели ли вы
когда-нибудь в храме?
- Да, я
пел в храме на клиросе, когда службу вел наш митрополит Владимир. Пел также
с хором на клиросе, когда служил митрополит Филарет Минский. Пел с капеллой
в одном старинном соборе Москвы “Да исправится молитва моя” Чеснокова, “Аллилуйя”
и “Великое славословие” Струнского. Хотелось бы спеть и с вашим хором в Храме-на-Крови.
- Насколько
я знаю, на клиросе пел ваш дед?
- Мой дед,
Юрасов Иван Григорьевич, был регентом, пел тенором. Дирижировал в соборе города
Воткинска, где родились моя мать, где родился Петр Ильич Чайковский. В 1917
году дед был на втором курсе консерватории в Москве, но попал в пекло революции…
Голос мне, видимо, передался от него.
- Вы крещеный?
- В детстве
меня не крестили, а в 1985 году в Москве крестился. В Бога верили Пушкин, Толстой,
Достоевский, а мне, как говорится, и сам Бог велел. Наша вера прекрасная, справедливая,
это вера великих заветов.
- Приходилось
ли вам выступать на православном радио?
- Нет, впервые
в жизни я принял участие в передаче родного православного радио. Спасибо вашему
Владыке Викентию за то, что он создал такой радиоканал. Это – добро. Спасибо
вам за то, что пригласили меня. Я хотел бы, чтобы православное радио было в
каждом городе.
Беседовала Людмила Косовская
(Печатается в сокращении).
|
|